-- Не можете ли вы мне объяснить, почему у меня вычеркнули статью, посвященную русскому бюрократу, отставному, притом опальному и к тому же мертвому, и какое именно отношение имеет эта мера к военным операциям?
-- Знаете ли, такие статьи им неприятны, -- сказал дипломат, неопределенно кивая головою, очевидно, в ту сторону, где помещается русское посольство.
-- Но мы именно для того и пишем, чтобы им было неприятно...
Дипломат снисходительно улыбнулся этому ответу, как милой шутке.
-- Мы находимся в войне. Мы зависим от наших союзников.
-- Вы хотите сказать, что внутренний режим Франции стоит под контролем царской дипломатии? Не ошиблись ли в таком случае ваши предки, отрубая голову Людовику Капету?
-- О, вы преувеличиваете. И притом не забывайте, пожалуйста, мы находимся в войне...
_________________________________________________________________
Итак, вечером мы отправились из Мадрида в Кадикс. Путевые издержки за счет испанского короля. Но почему в Кадикс? Я еще раз посмотрел на карту. Кадикс находится на самом крайнем пункте юго-западного полуострова Европы: из Березова на оленях через Урал в Петербург, оттуда кружным путем в Австрию, из Австрии через Швейцарию во Францию, из Франции в Испанию и, наконец, через весь Пиренейский полуостров -- в Кадикс. Общее направление: с северо-востока на юго-запад. Дальше материк кончается, начинается океан. Pacienzia!
Агенты, меня сопровождавшие, отнюдь не окружали нашего путешествия тайной: наоборот, всем, всем, кто только интересовался, они обстоятельно рассказывали мою историю, причем характеризовали меня с самой лучшей стороны: не фальшивомонетчик, а кабальеро, но с неподходящими взглядами. Все утешали меня тем, что в Кадиксе очень хороший климат.
____________________________________________________________________
Тем временем республиканский депутат Кастровидо внес по поводу моего ареста и высылки запрос в кортесы. В газетах началась полемика. Левые нападали на полицию, но, как франкофилы, осуждали мой пацифизм. Правые сочувствовали моему "германофильству" (недаром же я выслан из Франции), но боялись моего анархизма.
_________________________________________________________________________________
Отовсюду бегали в редакцию "Нового мира" журналисты, интервьюеры, хроникеры, репортеры. На некоторое время и наша газета стала в фокусе всей нью-йоркской печати. Из социалистических редакций и организаций звонили непрерывно.
-- Пришла телеграмма о том, что в Петербурге министерство Гучкова -- Милюкова. Что это значит?
-- Что завтра будет министерство Милюкова -- Керенского.
-- Вот как! А потом?
-- А потом -- потом будем мы.
-- Ого!
__________________________________________________________________________________
Казанские газеты тем временем сообщали, что я отрезан, в плену, убит, улетел на самолете, но зато захвачена, в качестве трофея, моя собака. Это верное животное попадало затем в плен на всех фронтах гражданской войны. Чаще всего это был шоколадный дог, иногда сенбернар. Я отделался тем дешевле, что никакой собаки у меня не было.
__________________________________________________________________________________________
В конце заседания Политбюро Каменев, не без смущения, внес предложение о награждении орденом Сталина. "За что? -- спросил Калинин тоном самого искреннего возмущения. -- За что Сталину, не могу понять?" Его утихомирили шуткой и решили вопрос утвердительно. Бухарин в перерыве накинулся на Калинина: "Как же ты не понимаешь? Это Ильич придумал: Сталин не может жить, если у него нет чегонибудь, что есть у другого. Он этого не простит". Я вполне понимал Ленина и мысленно одобрял его.
_____________________________________________________________________________________________
"Компромисс нужен, но не гнилой". Через четыре года Ленин почти дословно вернул мне эту фразу по поводу того же Сталина. Это было перед XII съездом партии. Ленин готовил разгром сталинской группы. Нападение он открывал по линии национального вопроса. Когда я предложил компромисс, Ленин ответил: "Сталин заключит гнилой компромисс, а потом обманет".
________________________________________________________________________________________________
В первые годы после переворота шли по стране бои, горели леса и торфяные болота, стояли голые поля -- не летела утка вовсе. Зайцев сомневался в новом строе. Но с 1920 г. утка снова пошла, вернее сказать, валом повалила, и Иван Васильевич полностью признал советскую власть.
-- Знаете ли, такие статьи им неприятны, -- сказал дипломат, неопределенно кивая головою, очевидно, в ту сторону, где помещается русское посольство.
-- Но мы именно для того и пишем, чтобы им было неприятно...
Дипломат снисходительно улыбнулся этому ответу, как милой шутке.
-- Мы находимся в войне. Мы зависим от наших союзников.
-- Вы хотите сказать, что внутренний режим Франции стоит под контролем царской дипломатии? Не ошиблись ли в таком случае ваши предки, отрубая голову Людовику Капету?
-- О, вы преувеличиваете. И притом не забывайте, пожалуйста, мы находимся в войне...
_________________________________________________________________
Итак, вечером мы отправились из Мадрида в Кадикс. Путевые издержки за счет испанского короля. Но почему в Кадикс? Я еще раз посмотрел на карту. Кадикс находится на самом крайнем пункте юго-западного полуострова Европы: из Березова на оленях через Урал в Петербург, оттуда кружным путем в Австрию, из Австрии через Швейцарию во Францию, из Франции в Испанию и, наконец, через весь Пиренейский полуостров -- в Кадикс. Общее направление: с северо-востока на юго-запад. Дальше материк кончается, начинается океан. Pacienzia!
Агенты, меня сопровождавшие, отнюдь не окружали нашего путешествия тайной: наоборот, всем, всем, кто только интересовался, они обстоятельно рассказывали мою историю, причем характеризовали меня с самой лучшей стороны: не фальшивомонетчик, а кабальеро, но с неподходящими взглядами. Все утешали меня тем, что в Кадиксе очень хороший климат.
____________________________________________________________________
Тем временем республиканский депутат Кастровидо внес по поводу моего ареста и высылки запрос в кортесы. В газетах началась полемика. Левые нападали на полицию, но, как франкофилы, осуждали мой пацифизм. Правые сочувствовали моему "германофильству" (недаром же я выслан из Франции), но боялись моего анархизма.
_________________________________________________________________________________
Отовсюду бегали в редакцию "Нового мира" журналисты, интервьюеры, хроникеры, репортеры. На некоторое время и наша газета стала в фокусе всей нью-йоркской печати. Из социалистических редакций и организаций звонили непрерывно.
-- Пришла телеграмма о том, что в Петербурге министерство Гучкова -- Милюкова. Что это значит?
-- Что завтра будет министерство Милюкова -- Керенского.
-- Вот как! А потом?
-- А потом -- потом будем мы.
-- Ого!
__________________________________________________________________________________
Казанские газеты тем временем сообщали, что я отрезан, в плену, убит, улетел на самолете, но зато захвачена, в качестве трофея, моя собака. Это верное животное попадало затем в плен на всех фронтах гражданской войны. Чаще всего это был шоколадный дог, иногда сенбернар. Я отделался тем дешевле, что никакой собаки у меня не было.
__________________________________________________________________________________________
В конце заседания Политбюро Каменев, не без смущения, внес предложение о награждении орденом Сталина. "За что? -- спросил Калинин тоном самого искреннего возмущения. -- За что Сталину, не могу понять?" Его утихомирили шуткой и решили вопрос утвердительно. Бухарин в перерыве накинулся на Калинина: "Как же ты не понимаешь? Это Ильич придумал: Сталин не может жить, если у него нет чегонибудь, что есть у другого. Он этого не простит". Я вполне понимал Ленина и мысленно одобрял его.
_____________________________________________________________________________________________
"Компромисс нужен, но не гнилой". Через четыре года Ленин почти дословно вернул мне эту фразу по поводу того же Сталина. Это было перед XII съездом партии. Ленин готовил разгром сталинской группы. Нападение он открывал по линии национального вопроса. Когда я предложил компромисс, Ленин ответил: "Сталин заключит гнилой компромисс, а потом обманет".
________________________________________________________________________________________________
В первые годы после переворота шли по стране бои, горели леса и торфяные болота, стояли голые поля -- не летела утка вовсе. Зайцев сомневался в новом строе. Но с 1920 г. утка снова пошла, вернее сказать, валом повалила, и Иван Васильевич полностью признал советскую власть.
Комментариев нет:
Отправить комментарий